Психоделическая Алиса: как Эди Седжвик стала иконой 60-х - «Стиль жизни»

Принцесса в страшном королевстве

Ее любимой книгой была «Алиса в стране чудес» Кэрролла. Она даже мечтала однажды снять по ней фильм, в котором, конечно, сыграла бы главную роль. Увы, этому не суждено было сбыться. Хотя, если вдуматься, она и так была Алисой — хрупкой милашкой в непонятном мире, населенном странными людьми.

Эдит «Эди» Минтерн Седжвик появилась на свет в состоятельной и уважаемой калифорнийской семье с богатой родословной. Деньги, связи, большое поместье в Санта-Барбаре… Казалось, у них было все. Однако детство будущей иконы 60-х если и было похоже на сказку, то на жутковатую (читайте также: Пытка за любовь: жуткая история Бланш Монье, ставшей узницей своей матери).

Отцу Эди, Френсису Седжвику, еще до ее рождения поставили диагноз «биполярное расстройство». Врачи категорически не рекомендовали ему иметь детей: недуг передается по наследству. Правда, ни Френсис, ни его жена Элис к советам не прислушались — родили восьмерых. Через много лет кузина Эди, голливудская актриса Кира Седжвик, скажет в интервью: «Та ветвь Седжвиков — просто кучка сумасшедших. Психические болезни — это у них в крови».

Жизнь как минимум троих из восьмерых детей сложилась трагически. Старший сын Седжвиков, Френсис-младший, покончил с собой в психиатрической лечебнице. Через 18 месяцев его брат Роберт разбился на мотоцикле, врезавшись на полной скорости в автобус. Официальной причиной гибели признали несчастный случай, но многие, включая Эди, были убеждены, что Бобби, как и брат, расстался с жизнью по собственной воле.

Трудно сказать, что стало главной причиной того, что психика юношей оказалась нестабильной и уязвимой — наследственность или травматичные отношения с отцом. Френсис был человеком деспотичным и жестоким.

Детей держал в «черном теле», еще и перевел на домашнее обучение — они практически не покидали пределы поместья. Сама Эди незадолго до смерти призналась брату Джонатану, что отец растлевал ее. Кроме того, как-то раз, в 13 лет, она застала его с очередной любовницей. В ответ на обвинения дочери Френсис ударил ее, обозвал лгуньей и отправил к психиатру, чтобы тот «вправил ей мозги».

С тех пор в жизни Эди началась длинная череда «каникул» в самых разных психиатрических лечебницах. Сперва ее лечили от анорексии и булимии, которые дали о себе знать на фоне нездоровых отношений с отцом, позже — от пристрастия к запрещенным веществам.

Путешествие в кроличью нору

Считается, что впервые Эди попробовала наркотики, став студенткой Кембриджа в 1963 году. Ее подруга и однокурсница Лилли Сааринен вспоминает: «Она была такой беззащитной, побаивалась мужчин. Хотя им она очень нравилась, многие хотели позаботиться о ней». Заботу, как известно, каждый понимает по-своему. Некоторые — как возможность устроить «подопечной» побег от суровой реальности.

Учеба Эди в Кембридже не продлилась долго. Уже в 1964-м она переехала в Нью-Йорк, где родственница оставила ей в наследство квартиру. Вроде бы, она мечтала стать моделью и актрисой, но главная цель переезда была другой: «Я отправилась в Нью-Йорк, чтобы увидеть все своими глазами… Кажется, так пишут в детских книжках? Я переехала, чтобы понять, наконец, что такое настоящая жизнь», — говорила впоследствии сама Седжвик.

Лучше места, чем Нью-Йорк 60-х для того, кто мечтает узнать жизнь во всей полноте, не найти. Этот город, с его безумием, атмосферой бунта, творчества и свободы, стал для нашей Алисы кроличьей норой, в которую она надолго провалилась (читайте также: Афера Анны Делви: как дочь российского дальнобойщика обманула весь Манхэттен).

Баснословных денег у нее не было: родители не очень-то стремились ей помогать, а жизнь она вела роскошную не по средствам. Например, передвигалась исключительно на лимузинах, ела в лучших ресторанах, танцевала до утра на вечеринках, которые потом обсуждал весь Манхэттен. Наркотики в те годы окончательно стали ее любимой отдушиной — с помощью них Эди обретала уверенность в себе и в окружающем мире.

На одной из вечеринок, в 1965-м, она встретила Энди Уорхола, художника, иллюстратора, провокатора, режиссера независимого кино, основателя поп-арта, уже тогда одного из знаменитейших представителей нью-йоркской арт-сцены. «Она танцевала, словно древняя египтянка, — вспоминал он их первую встречу. — Красиво, грациозно наклоняла голову. Так не умел больше никто. Люди так и называли этот танец — „седжвиком“».

Если бы Уорхол не был гомосексуалистом, то наверняка бы влюбился. Но коль женщины его не интересовали, они с Эди довольно быстро стали парой в ином, платоническом смысле. Постоянно появлялись вместе на публике, вели длинные телефонные разговоры.

Седжвик регулярно снималась в арт-хаусных короткометражных фильмах Уорхола. Самые известные — «Винил» (уорхоловская интерпретация «Заводного апельсина») и «Бедная богатая девочка». Последний показывал день из жизни беспечной светской тусовщицы — фактически Эди сыграла в нем саму себя. Картины не выходили в широкий прокат, их показывали лишь в арт-пространстве Уорхола, на так называемой «Фабрике» (гибрид мастерской, студии, сквота и места для вечеринок), но богемному Манхэттену этого хватило для того, чтобы возвести Эди Седжвик в ранг новой иконы (читайте также: На грани смерти: 7 самых безумных испытаний, с которыми актеры столкнулись во время киносъемок).

«Она была рассеяна и беззащитна, это делало ее отражением тайных фантазией каждого. Она могла быть кем угодно — маленькой девочкой, женщиной, умной, глупой, богатой, бедной. Прекрасная-прекрасная пустышка».

Энди Уорхол

Спрей, трико и ресницы

Энди утверждал, что из всех ныне живущих Эди больше других на него походит. И если бы о нем сняли фильм, то лишь ей он позволил бы себя сыграть. Между ними было и внешнее сходство: в Нью-Йорке Эди коротко подстригла свои длинные каштановые волосы и осветлила их с помощью серебристого спрея. Именно такой она и вошла в историю — хрупкой блондинкой с мальчишеской стрижкой и огромными, густо подведенными глазами с накладными ресницами.

В тот период своей жизни Эди влилась не только в арт-, но и в fashion-мир. Она подружилась с главным редактором Vogue Дианой Вриланд. Та, как ей и подобало, держала руку на пульсе манхэттенской жизни и была чрезвычайно заинтересована в новых it-girls.

Она окрестила Эди одной из так называемых youthquakers. Этим труднопереводимым, ею же придуманным словом Вриланд называла дерзких, юных, хрупких звезд, которые олицетворяли собой дух 60-х. В их числе, по мнению Дианы, были, например, Твигги, Джин Шримптон и Верушка. На самом известном фото для Vogue Эди — в черных колготках и трико — балансирует на одной ноге, вытянув руки в стороны, так, что кажется, будто вот-вот взлетит.

Облегающие черные вещи — трико и мини-платья — стали одной из самых ярких черт «стиля Седжвик». Еще она обожала леопардовые пальто — могла накинуть такое прямо поверх трико или на голое тело. Сумки Эди не любила и почти не носила, ее любимым аксессуаром были длинные серьги-шандельеры. «У нее была очень короткая стрижка и длинные сережки, — вспоминал Энди Уорхол. — Видимо, серьги заменяли волосы. Она отбрасывала их рукой от лица, словно пряди».

В те же годы Седжвик была завсегдатаем культового для 60-х магазина футуристической одежды (блестящие ткани, строгие силуэты, мини и пластик) Paraphernalia. «Она была фактически моей первой моделью, — вспоминает владелица бутика, дизайнер Бетси Джонсон. — Походила на мальчишку. Думаю, с нее-то и началась вся эта мода на унисекс».

Свет, который сжигает

Со стороны казалось, что Эди добилась всего, чего хотела. Но, как и ее фальшивое богатство, успех был лишь видимостью. Она мечтала о серьезной актерской карьере, а получала невразумительные, по ее собственному признанию, роли в арт-хаусных короткометражках Уорхола. Она грезила о большой любви, но и здесь ей не везло.

По слухам, у Сэджвик был роман с Бобом Диланом. Якобы именно ей он посвятил свой альбом Blonde On Blonde. Она хотела выйти за него замуж и сняться с ним в большом полнометражном кино. У Дилана, однако, были совсем другие планы: тайно от Эди он обручился с другой, а фильм, на который Седжвик рассчитывала, так никогда и не был снят.

После Седжвик отдала предпочтение лучшему другу музыканта Бобу Ньювирту. Но и тут ее ждало разочарование: новый любовник порвал с ней, не выдержав ее пристрастия к наркотикам — к середине 60-х для Эди все зашло слишком далеко.

Есть те, кто считает Энди Уорхола ответственным за то, что жизнь его музы постепенно стала превращаться в хаос. Уже во второй половине 60-х они стали отдаляться друг от друга. Но чья в этом вина, сказать сложно. Эди обвиняла Уорхола в том, что в своих картинах он выставляет ее на посмешище — ей казалось, она достойна большего, чем вечных ролей «богатых бедняжек», утверждала, что друг ее эксплуатирует. Эгоцентрик и «взрослый ребенок», Энди же не любил драматических сцен и чрезмерных сложностей, поэтому постепенно вычеркнул Седжвик из жизни и из своих проектов.

«Знаю, некоторые полагают, что это я погубил Эди, — писал Уорхол в своих мемуарах Popism. — Но я, во-первых, никогда не давал ей наркотиков. А во-вторых, помочь можно лишь тому, кто сам этого хочет. Эди не хотела».

Энди Уорхол

Одной из последних попыток Седжвик собрать воедино свою распадающуюся, словно пазл, жизнь стали съемки собственного независимого фильма «Чао, Манхэттен!», где она в очередной раз сыграла себя же. Сумбурный и мрачноватый, фильм, по сути, превратился в исповедь отчаявшейся женщины с нестабильной психикой и множеством зависимостей.

В период работы над картиной в номере отеля «Челси», где Эди тогда жила, случился пожар от непотушенных свечей. Седжвик попала в больницу с ожогами, а вскоре навсегда оставила свою «кроличью нору», вернувшись домой в Калифорнию (читайте также: История Шэрон Тейт: голливудская сказка с кошмарным концом).

Последняя вечеринка

«Я была на самом дне. Но теперь все иначе. Я намерена начать все с чистого лица и стать счастливой», — эти слова Эди записала на пленку, находясь в одной психиатрических лечебниц. С конца 60-х и до самой смерти она периодически попадала под надзор врачей. В клинике же она встретила будущего мужа — бывшего наркомана по имени Майкл Пост.

Летом 1971 года они поженились, и в жизни Эди наступил короткий период без кокаина, таблеток и алкоголя. Увы, продлился он недолго. Уже осенью того же года все вернулось на круги своя: брак стал давать трещину, рядом оказались привычные «друзья» барбитураты.

«Можно быть рожденным для чего-то, так вот Эди была рождена, чтобы умереть от удовольствия. Она бы умерла от наркотиков независимо от того, кто ее на них подсадил» ─ Нико, певица, актриса и модель.

Символично, что свой последний вечер Эди провела на вечеринке — на показе мод в музее Санта-Барбары. По пути домой поссорилась с мужем, перед сном переборщила с таблетками и утром 16 ноября 1971 года уже не проснулась. Ей было всего 28 лет. Впрочем, за эти годы она, пожалуй, сумела пережить, испытать и перечувствовать столько, сколько некоторые не успевают за семьдесят. Увы, водоворот той самой жизни, к которой она стремилась прикоснуться, затянул ее слишком глубоко, так и не позволив выплыть на берег.

Фото: Getty Images